Япония. Эдо.
ХVIII век. 1782 год.
Сверкнуло лезвие самурайского меча, а долей секунды позже удар клинка обрушился на Кеничи Мяноко.
— Сука! — по-японски вскрикнул Кеничи и рухнул лицом вниз.
Последовал еще один добивающий удар в уже поверженное тело. Затем самурай рывком выдернул из жертвы свой меч и уже собрался было отправить его обратно в ножны, когда боковым зрением заметил крестьянина, который застыл на обочине дороги шагах в двадцати от места схватки и оказался невольным свидетелем.
— Подойди сюда! — приказал самурай.
Крестьянин продолжал стоять, как вкопанный, вдруг часто заморгал глазешками и начал бить головой низкие поклоны. Самурай нахмурил брови: неповиновение человека из народа вызвало в нем чувства, близкие к негодованию и гневу.
— Господин, только не убивайте… Не убивайте… Господин… — крестьянин резко повернулся и бросился наутек, но споткнулся о камень и оказался на земле.
Это была его последняя ошибка в этой жизни. Этой безрадостно-грустной жизни; жизни полной страданий, крестьянского пота, работы с утра до зари на рисовом поле; жизни, состоящей из постоянных окриков вечно недовольной, сварливой жены и её свирепой и коварной мамаши.
Два удара мечом последовали один за другим и поставили точку в биографии двадцатипятилетнего крестьянина Горо Кемуры
Эдо. Резиденция династии Мяноко.
На следующий день.
Глава династии сухопарый, наголо обритый восьмидесятивосьмилетний самурай Махидуси Мяноко восседал в позе сэйдза на циновке. По обе стороны от него вдоль стен так же сидели его родственники, товарищи по оружию, сподвижники и советники.
— Вчера был кем-то подло убит мой старший сын Кеничи, — глава династии, не моргая, смотрел перед собой тяжелым, испепеляющим взглядом. — Убит мой прямой и ближайший наследник.
Несколько минут все сидели молча. Паузу нарушил седой самурай с большим шрамом на левой щеке и без левого уха:
— Это дело рук клана Финь!
— Да, на такое могли сподобиться только люди этого ублюдка, — согласился пожилой самурай без правой руки.
Словно по команде, со всех сторон послышались возгласы:
— Отомстить!.. Резать!.. Рубить!.. Мстить!..
— Я объявляю награду тому, кто найдет убийцу моего сына, — сказал Махидуси Мяноко и после короткой паузы добавил. — Убийцу нужно только найти. Найти и все. Голову я отрублю ему сам.
И снова на несколько минут воцарилась полная тишина.
— Какие есть еще новости? — прервал молчание глава династии.
— Ваш внук… — робко начал один из советников, отвечающий за воспитание детей семейства.
— Что, мой внук?
— Он опять вчера… — воспитатель осекся. — Вчера ваш внук опять не сделал уроки, весь день пробегал с самурайским мечом, пугал им прислугу и прохожих…
— Опять не сделал уроки и пугал людей?! — взревел Махидуси Мяноко. — Пусть делает себе харакири! Я не позволю позорить нашу фамилию никому, даже если это мой родственник. Я в его возрасте уже участвовал в осаде крепости, ходил в разведку, совершал поджоги, отравил шесть вражеских колодцев…
— Но он всего лишь подросток… — мягко возразил воспитатель.
— Тогда пусть отрежет у себя мизинец на левой руке!
— Может быть, сделать ему последнее предупреждение? — робко предложил педагог.
— Хорошо, но чтоб это было в последний раз, — не без колебания согласился дедушка непослушного внука — глава династии Махидуси Мяноко.
* * *
Двадцатилетняя гейша Танака Кемура, словно во сне, отрешенно смотрела вдаль. На ее лице не было следов макияжа, а грива черных волос была собрана в один пучок. В простом, сером хлопчатобумажном платье и деревянных сандалиях, одетых на босые ноги, она стояла на пыльной дороге, проходившей между негустым лесом, кустарником орешника и рисовым полем.
Старый крестьянин суетливо ходил кругами, показывал палкой и повторял одну и ту же фразу:
— Вот здесь… Здесь лежал твой брат… Он лежал рядом с этими камнями… Вот здесь… Вот кровь…
Танака перевела взгляд на то место, вокруг которого семенил старик.
— А убитый господин лежал вон там, — крестьянин быстро зашагал по дороге и остановился метрах в десяти. — Я точно помню, что господин лежал вот здесь… Вот следы крови убитого господина…
— Спасибо. Ты можешь идти. Я хочу побыть здесь одна, — попросила Танака Кемура.
— Хорошо, хорошо, — старый крестьянин закивал головой и сразу же поспешил в сторону Эдо. Молодая женщина подошла к тому месту, где нашли ее убитого брата, и опустилась на колени. Она сразу же увидела примятую траву и следы крови на земле.
«Будда… За что убили моего брата?.. Он никогда никому не сделал зла… Он был очень добрым и трудолюбивым… За что его убили?.. Будда, ответь мне… » — страшным усилием воли Танака Кемура подавила в себе желание разрыдаться.
Женщина подняла большой, разорванный лист подорожника с засохшими на нем каплями крови. Под ним в земле лежал расколотый камень тоже со следами крови ее брата. Следы крови были и вокруг на песке.
«Совсем рядом был убит самурай… Но причем здесь мой брат?.. За что убили его?.. Будда, за что убили моего брата?..»
Танака аккуратно положила лист подорожника, закрыв им расколотый камень с засохшей кровью ее родного брата. Не в силах больше сдержаться гейша заплакала. Слезы текли по щекам женщины и падали на иссушенную землю, многострадальную землю, щедро политую крестьянским потом и кровью; землю, давно уже ждущую дождя.
* * *
Тяжелая и необычная работа наложила свой отпечаток, и сжигатель трупов Кацу Наканиси выглядел лет на десять старше своего возраста. Его худое, костлявое тело покрывала густая сеть морщин, а из глубоко запавших глазниц на собеседника смотрели тусклые и очень грустные глаза цвета морской капусты.
Сжигатель трупов и Танака Кемура сидели на циновках под ветхой соломенной крышей. Наканиси Кацу изрядно отхлебнул из глиняного кувшина саке и протянул кувшин женщине:
— Будешь?
— Нет, — ответила гейша. — Я предпочитаю контролировать себя.
— А я вот пью, потому что я человек будущего, живущий в прошлом… Как несовершенен этот мир… Кругом несправедливость и распри… Страна ослаблена войнами между микадо и сёгунами… Мясники, кожевники, цирюльники, наложницы, сжигатели трупов, гейши, рикши — все мы делаем самую нужную людям работу, а принадлежим к низам общества.
— Ты, как всегда, прав, но сейчас я хотела бы узнать от тебя о своем брате, — перебила захмелевшего мужчину Танака Кемура.
— Нет, ты посмотри вокруг… Придворная знать и высшие самураи погрязли в мздоимстве, пьянстве и блуде…
— Бедные люди тоже не прочь выпить, погулять на стороне и часто делают это просто по-свински, — заметила Танака Кемура. — А теперь расскажи мне о моем брате.
— Твой брат был убит.
— Это я знаю.
— Его убили мечом, — с этими словами сжигатель трупов, подобрал сухую ветку и легко начертил на земляном полу силуэт человека. — Вот… Один удар мечом ему был нанесен сюда… Это место не очень опасно и рана была неглубока… А вот второй удар убийца нанес сюда… Удар был сквозным…
— Что это значит?
— Клинок вошел с одной стороны тела, а вышел с другой… При этом меч проткнул орган, делающий густую желтую жидкость…
— Густая желтая жидкость — это желчь? — спросила гейша.
— Да… Этот второй удар был смертельным… После таких ранений долго не живут, твой брат умер очень быстро… — Кацу Наканиси выбросил ветку и рукой стер силуэт на песке. — Прошлое уже прошло. Забудь. Так тебе будет легче…
— Я не смогу забыть это никогда.
— Вспомни слова Будды: «Все усилия человека тщетны… Исчезнет всё, когда спящий проснется…»
— Ты все знаешь, Кацу… Ты даже знаешь из чего состоит человек, и что у него глубоко внутри, — грустно ответила Танака Кемура.
* * *
Танака Кемура подошла к низкому столику, на котором стояла небольшая деревянная статуэтка Будды. Мудрейший спокойно смотрел перед собой, бесстрастная полуулыбка застыла на его лице. Женщина опустилась на колени и согнулась в глубоком поклоне.
«Будда… За что убили моего брата?.. Помоги мне… Я прошу тебя… Мой брат был простым крестьянином… Будда, покажи мне убийцу… Я знаю, ты поможешь мне…»
Танака Кемура медленно поднялась с пола. Мудрейший так же отрешенно-спокойно взирал на мир.
Приближался вечер, и гейша начала подготовку для визита к клиенту. Для мягкости черные волосы были смочены маслом чайного куста. На лицо и шею Танака нанесла толстый слой из белил и крахмала, а губы подкрасила в ярко красный цвет. С помощью соседки по двору за час было надето кимоно. Завершали экипировку жемчужное ожерелье, белые носки, деревянные сандалии и веер в руке.
* * *
Следующий день — выходной, Танака Кемура провела в молитвах и раздумьях, заснула очень поздно, а ночью ей приснился сон.
Все происходило в какой-то очень большой, полутемной пещере. Гейша стояла на коленях перед огромной каменной статуей Будды и просила его помочь ей найти убийцу. Было очень сыро и холодно, по стенам пещеры, текли маленькие ручьи, гулял сквозняк, а снаружи доносился шум морского прибоя. Внезапно губы у статуи пришли в легкое движение, и Танака Кемура глубоко опустила голову вниз, словно увидела то, чего ей — простой смертной, видеть было никак нельзя. В тот же миг гулко зазвучал голос Мудрейшего:
— Ты найдешь убийцу своего брата… Ты увидишь на самурайском мече капли крови… Это будет кровь твоего брата, а владелец этого меча — убийца…
Гейша проснулась. Сильно стучало сердце, учащенно и глубоко дышали легкие, головной мозг работал четко:
«Будда объяснил мне… Я должна осмотреть оружие самураев… И на мече убийцы я увижу кровь…»
Среди постоянных клиентов гейши было немало самураев, и теперь Танака Кемура знала, возможно, один из них убийца. По традиции самурай никогда не расстается со своим мечом. Только приходя в гости или у себя дома, он оставляет меч на специальной подставке. Двадцатилетняя гейша из Эдо решила воспользоваться визитами. В удобный момент она сумеет рассмотреть оружие.
* * *
После видения во сне гейша посетила восемь самураев. Она всегда находила время незаметно осмотреть их мечи, но ни разу не обнаружила никаких следов крови на клинке.
«Будда поможет мне …» — мысленно повторяла женщина.
Настал день, когда Танака Кемура отправилась к самураю по имени Исаму из династии Мяноко.
* * *
Вот уже почти час гейша и самурай пили чай. Чай пил в основном мужчина, а женщина в это время пела ему песни, танцевала и читала стихи. Когда чашка у Исаму пустела, Танака заботливо наполняла ее вновь.
Исаму Мяноко был высокий, сорокалетний, хорошо накаченный самурай с волевыми чертами лица и суровым взглядом. Большую часть своей жизни он провел в битвах, схватках, осадах, засадах и военной подготовке. У Исаму Мяноко не было ни хобби, ни семьи. Он был прост и учтив. Из всех искусств Исаму Мяноко понимал только военное искусство. Никогда Танака Кемура не видела его пьяным, курящим или объевшимся.
— Саке и курение табака притупляют разум, а излишек пищи разрушает тело, — сказал самурай женщине при их первой встрече.
В отношении Танаки к Исаму Мяноко был элемент симпатии. Исаму был единственным из её клиентов, кому она оказывала сексуальные услуги. Женщину подкупало то, что при встречах самурай, как правило, молчал. Он молча пил чай, молча слушал стихи и песни, молча занимался сексом, а потом также молча расплачивался.
— Сейчас я вернусь, и мы приступим… — Исаму Мяноко медленно встал и не спеша покинул комнату.
После этой фразы гейша должна была подготовить ложе любви. Танака Кемура услышала, как Исаму вышел во двор. Гейша быстро устремилась в угол комнаты, где на специальной подставке лежали два меча: длинный меч и короткий меч-кинжал дня харакири. Танака взяла длинный меч и вытащила его из ножен. Сталь была холодна и тяжела. Женщина внимательно осмотрела лезвие меча. Оно тускло отсвечивало, на нем не было никаких следов крови. Однако гейша заметила, кое-что другое, и в тот же момент она поняла:
«Это меч убийцы моего брата…»
Танака Кемура быстро свернула циновки и вынесла их в соседнюю комнату. Туда же она убрала поднос с чайником, чашками и короткий меч-кинжал с подставкой. Большой меч Танака оставила при себе. Когда все приготовления к схватке были закончены, на пороге комнаты появился Исаму Мяноко.
— Зачем ты убрала циновки? — удивленно спросил самурай. Он еще не заметил свой меч в руке у женщины.
— Циновки убраны, чтобы не поскользнуться в крови, — спокойно ответила гейша.
— Что это значит? — самурай нахмурил брови.
— Сейчас ты умрешь, — Танака встала в боевую стойку, подняла оружие, почти профессионально обхватив его двумя руками.
— Кто дал тебе право взять мой меч?
— Ты убил моего брата.
— Твоего брата? — самурай еще сильнее нахмурил брови.
— Да, несколько дней назад ты убил самурая и моего брата.
В своей жизни Исаму Мяноко убил много врагов. Он мог легко убить ещё одного человека, двух, трех; запросто мог положить ещё целую сотню людей, но лгать, глядя в глаза женщине, самурай не мог.
— Значит, тот крестьянин был твоим братом? — спросил Исаму Мяноко.
— Да, — ответила гейша.
— Откуда тебе все стало известно?
— Мне помог Будда.
— Я должен был убить своего двоюродного брата Кеничи. Он был прямым наследником, но был глуп и ленив. Нельзя было допустить, чтоб он стал главой нашей династии. Я выполнял свой долг, а твой брат увидел это…
— Ты убийца моего брата?!. — Танака Кемура сделала шаг на сближение с мужчиной.
— О том, что я убил своего родственника никто не должен знать, а твой брат оказался свидетелем… Твой брат сам виноват, — решительно заявил самурай.
— И в чем была его вина? — тихо спросила гейша.
— Он оказался в неподходящее время в неподходящем месте, — невозмутимо ответил Исаму Мяноко. — Это закон жизни и смерти. Он оказался в неподходящее время в неподходящем месте.
— За это убийство ты ответишь сейчас, — Танака Кемура сделала резкий выпад мечом.
Защищался Исаму Мяноко весьма умело, но так как он был без оружия, а Танака с детства увлекалась подвижными играми, тоже не употребляла алкоголь и не курила, схватка была короткой, а финал для самурая — печальным. Раненый в грудь, в левую руку и в правое бедро, истекающий кровью, Исаму Мяноко упал на спину. Гейша шагнула к поверженному противнику. Последовал резкий взмах, и клинок меча прошел сквозь самурая через орган, делающий густую желтую жидкость. Глаза женщины и пока еще живого мужчины встретились.
— Моей вины здесь нет, — бесстрастно произнесла двадцатилетняя гейша. — Просто сегодня ты оказался в неподходящее время, в неподходящем месте.
Танака Кемура перешла в другую комнату и остановилась у раздвижной бумажной двери. Оставаться в доме Исаму Мяноко было нельзя, а бежать — некуда. Однако разум молодой женщины не хотел и не мог с этим смириться.
* * *
Джонатан Кэрол открыл глаза и тут же зажмурился от ярких лучей солнца. Вокруг кудахтали куры, летали перья и пух. Бывший офицер флота Её Величества королевы Англии, а теперь нелегальный христианский миссионер в Японии — Джонатан Кэрол провел очередную ночь в курятнике на окраине Эдо. Место для ночевок Джонатану предоставил мясник Мамото Тосуба, которого сильно интересовала новая религия. Днем Мамото закалывал скотину, рубил мясо, а Джонатан ходил по городу, пытаясь украдкой нести в массы слово Божие. Официально христианство было запрещено указом сегунского правительства. Вечерами мясник и миссионер встречались и долго беседовали по душам.
Миссионер встал, потянулся. В этот момент в курятник зашел Мамото. Тяжелая профессия наложила на него свой отпечаток: мясник был широк в кости, имел непропорционально длинные, очень сильные руки и кривоватые ноги, как у кавалериста.
— Доброе утро, Мамото-сан, — приветствовал вошедшего Джонатан Кэрол.
— Утро доброе, Джонатан-сан, — ответил мясник и кивком головы позвал кого-то со двора.
Миссионер так и продолжал стоять на куче соломы, когда в сарай тихо вошла молодая девушка в старом крестьянском платье. Она потупила взор и склонилась в низком поклоне.
— Джонатан-сан, я прошу тебя поговорить с этой женщиной. Ее зовут Танака Кемура. У нее случилась большая беда… — с этими словами мясник быстро покинул курятник и плотно прикрыл за собой ветхую дверь.
Миссионер и гейша остались вдвоем. Джонатан Кэрол подошел к женщине и по-отечески положил руку ей на плечо. Танака Кемура подняла голову, но смотреть продолжала вниз.
— Что у тебя случилось, дочь моя? — спросил миссионер.
— Я убила самурая, за это меня должны казнить.
— Убийство человека — тяжкий грех, — грустно произнес миссионер из Англии. Он никак не ожидал услышать такое признание.
— Самурай убил моего брата — простого крестьянина и очень доброго человека. Убил только за то, что мой брат случайно оказался свидетелем преступления, которое совершил этот самурай, — Танака Кемура посмотрела в глаза Джонатану Кэролу. — Если бы не я, убийца бы никогда не понес наказания в этой жизни… Мой брат был бедным крестьянином, а убийца — знатный самурай из могущественного клана. Он бы никогда не понес наказания… Он заслужил смерть. Такова была его Карма. И я помогла ему.
— Помогла? — удивленно спросил Джонатан Кэрол.
— Да, я облегчила ему его Карму.
— Что есть Карма?
— Это колесо жизни. За одной жизнью следует другая, которая является следствием предыдущей. Убив его в этой жизни, я избавила его от наказания за совершенные им преступления в его будущей жизни.
— О колесе Жизни в вашей религии я уже кое-что слышал,- миссионер из Англии грустно покачал головой. — Ваши взгляды ошибочны. Душа человека бессмертна, но жизнь у него только одна… Истинная вера заключается в любви к Богу и ко всем людям. Ты ведь очень любила своего брата?
— Да.
— Человек должен любить всех людей…
— Человек не может любить всех,- возразила женщина.
— Да, — согласился Джонатан Кэрол. — Но каждый человек может стремиться к этому, и каждый может достичь всеобщей любви, если он познает истинную веру. Не убий… Не суди… Возлюби ближнего своего. Вот основные заповеди истинной веры…
— Этот самурай нарушил основные заповеди вашей веры.
— Нарушила их и ты, дочь моя, — спокойно заметил миссионер.
— Этот самурай заслужил смерть. Такова была его Карма, — твердо повторила гейша и после секундной паузы тихо добавила. — Теперь они меня убьют, но вы можете помочь мне.
— Я не могу вмешиваться в ваши законы, дочь моя, — Джонатан Кэрол отрицательно покачал головой. — Но я могу и готов помочь тебе разобраться в себе самой, облегчить твою душу…
— Джонатан-сан, помогите мне бежать, — женщина смотрела в глаза миссионеру.
— Бежать? — изумился Джонатан Кэрол.
— Да, иначе они убьют меня…
— И куда же ты хочешь убежать, дочь моя?
— В ту страну, откуда вы приплыли сюда.
— Но… Но, это невозможно. Я прибыл для того, чтобы нести здесь слово Божие… Нет, это невозможно…
Джонатан Кэрол замолчал и почти сразу увидел, как слезы потекли по щекам молодой женщины. Плакала Танака Кемура молча, не меняя наклона головы, без фальшивых всхлипываний и вздохов, без гримасы скорби и боли на лице. Плакала как-то очень просто по-детски, как большой ребенок.
Для европейца японка выглядела довольно странно, но она оставалась женщиной — слабой и беззащитной, просящей помощи у мужчины. А миссионер Джонатан Кэрол оставался мужчиной, бывшим офицером флота Её Величества королевы Англии.
* * *
Глава династии восьмидесятивосьмилетний самурай Махидуси Мяноко говорил медленно и тихо:
— Убейте эту суку. Ее нужно найти и убить сегодня же, до того как зайдет солнце.
* * *
Миссионер из Англии и гейша из Эдо продолжали осторожно двигаться в сторону моря. Они петляли, пытаясь запутать преследователей, и выжидали у развилок дорог, где могли быть расставлены посты. Красное солнце зловеще просвечивало сквозь тускло-белесые облака. Под ногами шуршал слишком рано пожелтевший тростник. Земля ждала дождя.
Мужчина и женщина шли молча. Они уже изрядно устали, когда впереди показалась полоска моря. Теперь спасение было близко. Джонатан Кэрол остановился и поднял голову. Теплый ветер трепал волосы, ласкал лицо и пьянил, как глоток доброго вина. Бывший офицер английского флота зажмурил глаза и сказал:
— Ну вот, и ветер для нас … Он нам очень пригодится, когда мы выйдем в море и поднимем парус …
— Джонатан-сан, почему вы решили мне помочь? — спросила Танака Кемура.
Миссионер посмотрел на молодую женщину.
— Потому, что в далекой стране, куда мы поплывем, у меня есть сестра и ей столько же лет, как и тебе. И еще потому, что вы с ней очень похожи…
— Спасибо вам, Джонатан-сан, — Танака Кемура сделала шаг назад и склонилась в глубоком поклоне.
«Восток…» — подумал миссионер из Англии.
Через полчаса мужчина и женщина вышли на скалистый берег. Внизу на расстоянии примерно в четверть мили, на прибрежном песке, завалившись на бок, лежала сожженная джонка. Несколько секунд миссионер из Англии и гейша из Эдо стояли молча.
— Не исповедимы пути Господни, — задумчиво произнес христианский миссионер.
— Все усилия человека тщетны. Все беды исчезнут, когда спящий проснется, — промолвила гейша, исповедующая буддизм.
Слишком пронзительно закричала чайка, а порыв восточного ветра рванул стебли, слишком рано пожелтевшего тростника.
«Слишком поздно…» — подумала женщина.
— Куда мы пойдем теперь? — спросил мужчина.
— Нам нужно разойтись, Джонатан-сан. Вас не должны увидеть вместе со мной. Вам лучше быстрее найти кого-нибудь из своих и покинуть эту страну. Джонку сожгли совсем не случайно. Вашу веру здесь никогда не примут…
— Может, все-таки пойдем вместе? Я попытаюсь остановить тех, кто будет обвинять тебя…
— Нам нельзя идти вместе… — Танака Кемура грустно улыбнулась. — Прощайте, Джонатан-сан. Спасибо вам за все. Может быть, в следующей жизни мы с вами встретимся вновь, и, может быть, в следующей жизни нас будет ожидать не сожженная джонка, а красивый корабль с поднятыми парусами.
— Прощай, дочь моя, и да, хранит тебя Бог, — ответил бывший офицер флота Её Величества королевы Англии и перекрестил молодую женщину.
* * *
На рассвете, спотыкаясь от усталости, Танака Кемура поднялась на холм и сразу же увидела двух скачущих всадников. Бежать не было ни сил, ни смысла.
Двадцатилетняя гейша из Эдо медленно опустилась на иссушенную землю.
» Это она!» — был последний крик, который услышала Танака Кемура, а ее последняя мысль была:
«Может быть, в следующей жизни…»
конец
Детектив из Скотланд-Ярда Бобби Кларк, оторвал взгляд от планшета и обратился к своей супруге:
— Написано неплохо, весьма неплохо… Но слишком сентиментально для детектива… Я бы посоветовал автору уменьшить лирические отступления. Убрать эти совершенно лишние: «дуновение ветра», «пронзительный крик чайки», «многострадальная земля, щедро политая крестьянским потом». Вместо этого уделить больше внимания описанию места преступления, вещественных доказательств, прямых и косвенных улик…
— Мне кажется, ты слишком строг, — возразила супруга детектива.
— Кстати, самураи ребята неплохие, просто у них было культуры маловато, — сказал Бобби Кларк, доставая пачку сигарет. — И какой у тебя возник вопрос?
— Ты же видишь, самое главное в рассказе по совершенно непонятной причине отсутствует. Поэтому я тебя и попросила прочитать. Как гейша поняла, что убийца Исаму Мяноко?
Вопрос: Что ответил Бобби Кларк своей супруге?
Ответ:
— По-видимому, конец клинка у меча, принадлежащего Исаму Мяноко, был слегка измят и затуплен. Это и увидела гейша. Помнишь, второй удар был сквозным. На земле в том месте, где лежал убитый, под ним был разорванный лист подорожника в крови и окровавленный расколотый камень… Значит, меч прошел сквозь тело жертвы и сильно ударился в камень. Камень был расколот концом меча и затупил его…
— По-моему, просто здорово, что молодая гейша все это запомнила, потом сопоставила и сделала правильный вывод, — супруга Бобби Кларка хлопнула в ладоши.
— В реальности такое маловероятно. Авторы детективов страшно далеки от жизни… Страшно далеки… — Бобби Кларк прикурил сигарету.
— Мне кажется эта гейша Танака очень сообразительная девочка. А в наши дни ты бы принял её на работу в Скотланд-Ярд?
— Почему нет? Я бы отправил её работать в архив… — не задумываясь, ответил детектив Кларк.